Свято-Николаевский Собор в Монреале
Русская Православная Церковь заграницей
422, St. Joseph Blvd., West, Montreal, QC., H2V 2P5 Canada
пятокъ 1-й великаго поста

Слово Святителя Иннокентия, Архиепископа Херсонскаго и Таврическаго (+1857г.) перед исповедью в пяток 1-й недели Великого поста

 

    

    Опять день покаяния и исповеди!

    Еще раз раскроем мы пред Всеведущим мрачный свиток наших деяний, еще раз услышим от лица Его прощение во всем содеянном нами и пойдем в дом свой оправданными! Так неистощимо милосердие к нам Господа нашего! Правда Его могла бы совершенно отвергнуть нынешнее покаяние наше, могла бы сказать нам, что поскольку мы, приносив столько раз покаяние и принимав столько же раз прощение, не перестаем оскорблять ее грехами нашими, то и ей остается уже не миловать напрасно рабов преступных и лукавых, а вооружаться против них судом и казнью. Но так не поступят с нами: пред престолом сей Правды и ныне мы обретем ту же милость, ту же любовь и всепрощение!

    Чувствуешь ли ты это, душа грешная? Чувствуешь ли, что ты давно стократ достойна ада, а тебе снова отверзут рай и царствие? Блюдись же, чтобы эта милость не была явлена тебе в последний раз!

    Да, братие мои, на земле нет никого, кто бы мог сказать нам наверняка, что настоящая исповедь наша не есть для нас последняя. Это мог бы сделать Един Тот, в деснице Коего ключи ада и смерти(Апок.1,18), о Нем же мы все живем, движемся и есмы. Но, Он Сам, в ограждение нас от безпечности, благоволил возвестить нам в Евангелии Своем, что день и час, как Его к нам пришествия, так и нашего к Нему отшествия, должны оставаться тайной для нас.

    После сего каждый, кому дорого спасение души своей, принося ныне исповедь, должен принести ее так, как будто приносит ее в последний раз в жизни.

    Как бы мы исповедывались, находясь на одре смертном? Исповедывались бы с глубочайшим сокрушением духа и нераскаянным омерзением ко греху, который тогда потерял бы для нас всю прелесть, исповедывались бы всецело, ничего не скрывая: ибо что таиться пред смертью? Исповедывались бы с твердой решимостью не уклоняться более на сторону лжи и беззакония, ибо тогда во всей силе открылась бы пред нами необходимость для человека жизни чистой и святой.

    Поступим же теперь так, как мы поступили бы на одре смертном. Раскроем пред Всеведущим всю душу и сердце, все тайны страстей и греховных вожделений. Пусть милосердие Божие узрит все язвы и всю гнилость нашего внутреннего человека. Оно узрит их только для того, чтобы тем прочнее исцелить их. Приняв прощение во грехах, немедленно изгоним их не только из жизни и деяний — из самого воображения и памяти нашей. Пусть они остаются долей врага нашего, который подвигал нас на грех и радовался, когда мы преступали заповеди Господни. Дав перед Святым Крестом и Евангелием обет вести жизнь чистую и благую, будем повторять себе этот обет утром и вечером, в часы радости и печали, в храме Божием и дома, сидя на трапезе и покоясь на ложе, чтобы дело нашего спасения никогда не уходило от нашего внимания и обратилось в главное дело нашей жизни.

    А для утверждения себя в этом необходимом подвиге, для ограждения себя от новых соблазнов жизни, от новых нападений со стороны страстей, возьмем с собою от святого аналоя в напутие жизни память смертную, ибо не напрасно сказано Премудрым: поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши (Сир.7,39)! Аминь.

 

Беседа Протоиерея Александра Ельчанинова (+1934г.) в пяток 1-й седмицы Великаго Поста

 

Беседа перед исповедью

«Се время благоприятно, и день очищения». Время, когда мы можем отложить тяжкое бремя греховное, разорвать вериги греха: «скинию падшую и сокрушенную» нашей души увидеть вновь обновленной и светлой. Но к этому блаженному очищению ведет не легкий путь.

Мы еще не приступили к исповеди, а душа наша слышит искушающие голоса: «Не отложить ли? достаточно ли приготовлен, не слишком ли часто говею?» Нужно дать твердый отпор этим сомнениям. «Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению» (Сирах, 2, 1). Если ты решил говеть, — явится множество препятствий, внутренних и внешних: они исчезают, как только проявишь твердость в своих намерениях.

В частности, вопрос о частой исповеди: надо исповедываться много чаще, чем это у нас принято; по крайней мере во всех четырех постах. Нам, одержимым «дреманием леностным», неискусным в покаянии, необходимо вновь и вновь учиться каяться; это, во-первых; а во-вторых — необходимо тянуть какую-то ниточку от исповеди к исповеди, чтобы промежутки между периодами говения были наполнены духовной борьбой, усилиями, питаемыми впечатлениями от последнего говения и возбуждаемыми ожиданием близкой новой исповеди.

Другой смущающий вопрос, это вопрос о духовнике: к кому идти? Держаться ли одного во что бы то ни стало? Можно ли менять? В каких случаях? Опытные в духовной жизни отцы утверждают, что менять не следует, даже если это только твой духовник, а не духовный отец, руководитель твоей совести. Бывает, правда, что после удачной исповеди у священника, последующие исповеди у него же выходят какими-то вялыми и слабо переживаются, и тогда является мысль о перемене духовника. Но это — недостаточное основание для такого серьезного шага. Не говоря уже о том, что наши личные ощущения на исповеди не касаются существа таинства, — недостаточный духовный подъем во время исповеди часто бывает знаком нашего собственного духовного неблагополучия. Об этом о. Иоанн Кронштадтский говорит: «Покаяние должно быть совершенно свободное и никак не вынужденное лицом исповедующим». Для человека, действительно страдающего язвой своего греха, — безразлично, через кого он исповедует этот томящий его грех; лишь бы как можно скорее исповедать его и получить облегчение. Другое дело, если мы, оставив существо таинства покаяния, идем на исповедь для беседы. Вот тут-то и важно различать исповедь от духовной беседы, которая может совершаться и вне таинства, и лучше, если совершается отдельно от него, так как беседа, хотя и о духовных предметах, может рассеять, расхолодить исповедующегося, вовлечь в богословский спор, ослабить остроту покаянного чувства.

Исповедь не есть беседа о своих недостатках, сомнениях, не есть осведомление духовника о себе и менее всего — не «благочестивый обычай». Исповедь — горячее покаяние сердца, жажда очищения, идущая от ощущения святыни, умирание для греха и оживание для святости. Раскаянность — уже степень святости, и бесчувственность, неверие — положение вне святыни, вне Бога.

Разберемся, как нам относиться к таинству покаяния, что требуется от приходящего к таинству, как к нему готовиться, что считать важнейшим моментом (в той части таинства, которая касается исповедующегося).

Несомненно, первым действием будет испытание сердца. Для этого и положены дни подготовки к таинству (говение). «Видеть грехи свои в их множестве и во всей их гнусности — действительно, есть дар Божий», говорит о. Иоанн Кронштадтский. Обычно, люди неопытные в духовной жизни, не видят ни множественности своих грехов, ни их «гнусности». «Ничего особенного», «как у всех», «только мелкие грехи» — «не украл, не убил» — таково обычное начало исповеди у многих. А самолюбие, неперенесение укоров, черствость, человекоугодие, слабость веры и любви, малодушие, духовная леность — разве это не важные грехи? Разве мы можем утверждать, что достаточно любим Бога, что вера наша действенна и горяча? Что каждого человека мы любим, как брата во Христе? Что мы достигли кротости, безгневия, смирения? Если же нет, то в чем заключается наше христианство? Чем объяснить нашу самоуверенность на исповеди, как не «окамененным нечувствием», как не «мертвостью сердечной, душевной смертью, телесную предворящей»? Почему святые отцы, оставившие нам покаянные молитвы, считали себя первыми из грешников, с искренней убежденностью взывали к Иисусу Сладчайшему: «Никто же согреши на земли от века, якоже согреших аз окаянный и блудный», а мы убеждены, что у нас все благополучно! Чем ярче свет Христов озаряет сердца, тем яснее сознаются все недостатки, язвы и раны. И наоборот: люди, погруженные в мрак греховный, ничего не видят в своем сердце; а если и видят, то не ужасаются, так как им не с чем сравнивать.

Поэтому прямой путь к познанию своих грехов, это — приближение к свету и молитва об этом свете, который есть суд миру и всему «мирскому» в нас самих (Ио. 3, 19). А пока нет такой близости к Христу, при которой покаянное чувство является нашим обычным состоянием, надо, готовясь к исповеди, проверять свою совесть — по заповедям, по некоторым молитвам (например, 3-ья вечерняя, 4-ая перед причащением), по некоторым местам Евангелия (например, По. 5 гл., Римл. 12 г., Ефесс. 4, посл. Иакова, особенно гл. 3).

Разбираясь в своем душевном хозяйстве, надо постараться различать основные грехи от производных, симптомы от более глубоких причин. Например, очень важны, — рассеянность на молитве, дремота и невнимание в церкви, отсутствие интереса к чтению Священного Писания; но не происходят ли эти грехи от маловерия и слабой любви к Богу? Нужно отметить в себе своеволие, непослушание, самооправдание, нетерпение упреков, неуступчивость, упрямство; но еще важнее открыть их связь с самолюбием и гордостью. Если мы замечаем в себе стремление к обществу, словоохотливость, насмешливость, усиленную заботу о своей наружности и не только своей — но своих близких, обстановке дома — то надо внимательно исследовать, не является ли это формой «многообразного тщеславия». Если мы слишком близко принимаем к сердцу житейские неудачи, тяжело переносим разлуку, неутешно скорбим об отшедших, то, кроме силы и глубины наших чувств, не свидетельствует ли все это также о неверии в Промысел Божий?

Есть еще одно вспомогательное средство, ведущее нас к познанию своих грехов, — вспоминать, в чем обычно обвиняют нас другие люди, особенно бок-о-бок с нами живущие, близкие: почти всегда их обвинения, укоры, нападки имеют основания.

Необходимо еще перед исповедью просить прощения всех, перед кем виновен, идти к исповеди с неотягощенной совестью.

При таком испытании сердца нужно следить, чтобы не впасть в чрезмерную мнительность и мелочную подозрительность ко всякому движению сердца; ставши на этот путь, можно потерять чувство важного и неважного, запутаться в мелочах. В таких случаях надо временно оставить испытание своей души и, посадивши себя на простую и питательную духовную диэту, молитвой и добрыми делами упростить и прояснить свою душу.

Приготовление к исповеди не в том, чтобы возможно полно вспомнить и записать даже свой грех, а в том, чтобы достигнуть того состояния сосредоточенности, серьезности и молитвы, при которых, как при свете, станут ясны грехи. Иначе — приносить духовнику надо не список грехов, а покаянное чувство, не детально разработанную диссертацию, а сокрушенное сердце.

Но знать свои грехи, это еще не значит — каяться в них. Правда, Господь принимает исповедание — искреннее, добросовестное, — когда оно и не сопровождается сильным чувством раскаяния (если мы исповедуем мужественно и этот грех — наше «окамененное нечувствие»). Все же «сокрушение сердца», скорбь о грехах своих, есть важнейшее из всего, что мы можем принести на исповедь. Но что же делать, если «иссохшее греховным пламенем» наше сердце не орошается живительными водами слез? Что, если «немощь душевная и плоти неможение» так велики, что мы не способны на искреннее покаяние? Это все-таки не причина откладывать исповедь — Бог может коснуться нашего сердца и в течение самой исповеди: само исповедывание, наименование наших грехов может смягчить наше сердце, утончить духовное зрение, обострить покаянное чувство. Больше же всего к преодолению нашей духовной вялости служат приготовления к исповеди, пост, который, истощая наше тело, нарушает гибельное для духовной жизни наше телесное благополучие и благодушие, молитва, ночные мысли о смерти, чтение Евангелия, житий святых, творений св. отцов, усиленная борьба с собой, упражнение в добрых делах. Наше бесчувствие на исповеди большею частью имеет своим корнем отсутствие страха Божия и скрытое неверие. Сюда и должны быть направлены наши усилия. Вот почему так важны слезы на исповеди, — Они размягчают наше окаменение, потрясают нас «от верху до ногу», упрощают, дают благодетельное самозабвение, устраняют главное препятствие к покаянию, нашу «самость». Гордые и самолюбивые не плачут. Раз заплакал, значит — смягчился, истаял, смирился. Вот почему после таких слез — кротость, безгневие, умягченность, умиленность, мир в душе у тех, кому Господь послал «радостотворный» (творящий радость) плач». Не нужно стыдиться слез на исповеди, нужно дать им свооодно литься, омывая наши скверны. «Тучи ми подаждь слез в поста красный день, яко да восплачу и омыю скверну, яже от сластей, и явлюся тебе очищен» (1-ая седмица Великого Поста, пон. вечера).

Третий момент исповеди — словесное исповедание грехов. Не нужно ждать вопросов, надо самому сделать усилия; исповедь есть подвиг и самопринуждение. Говорить надо точно, не затемняя неприглядность греха общими выражениями (например, «грешен против 7-ой заповеди»). Очень трудно, исповедуясь, избегнуть соблазна самооправдания, попыток объяснить духовнику «смягчающие обстоятельства», ссылок на третьих лиц, введших нас в грех. Все это признаки самолюбия, отсутствия глубокого покаяния, продолжающегося коснения в грехе. Иногда на исповеди ссылаются на слабую память, не дающую, будто, возможности вспомнить грехи. Действительно, часто бывает, что мы легко забываем свои грехопадения; но происходит ли это только от слабой памяти? Ведь, например, случаи, особенно больно задевшие наше самолюбие, или, наоборот, польстившие нашему тщеславию, наши удачи, похвалы по нашему адресу — мы помним долгие годы. Все, что производит на нас сильное впечатление, мы долго и отчетливо помним, и, если мы забываем наши грехи, то не значит ли это, что мы не придаем им серьезного значения?

Знак совершившегося покаяния — чувство легкости, чистоты, неизъяснимой радости, когда грех кажется так же труден и невозможен, как только что далека была эта радость.

Раскаяние наше не будет полным, если мы, каясь, не утвердимся внутренне в решимости не возвращаться к исповеданному греху. Но, говорят, как это возможно? Как я могу обещать себе и своему духовнику, что я не повторю своего греха? Не будет ли ближе к истине как раз обратное — уверенность, что грех повторится? — Ведь, опытом своим, всякий знает, что через некоторое время неизбежно возвращаешься к тем же грехам; наблюдая за собой из года в год, не замечаешь никакого улучшения, «подпрыгнешь — и опять останешься на том же месте!» — Было бы ужасно, если бы это было так. Но, к счастью, это не так. Не бывает случая, чтобы при наличии доброго желания исправиться, последовательные исповеди и св. Причастие не произвели бы в душе благодетельных перемен. Но дело в том, что — прежде всего — мы не судьи самим себе; человек не может правильно судить о себе, стал ли он хуже или лучше, так как и он, судящий, и то, что он судит, — величины меняющиеся. Возросшая строгость к себе, усилившаяся зрячесть духовная, обостренный страх греха могут дать иллюзию, что грехи умножились и усилились: они остались те же, может быть, даже ослабели, но мы их раньше не так замечали. Кроме того, Бог, по особому Промышлению Своему, часто закрывает нам глаза на наши успехи, чтобы защитить нас от злейшего греха — тщеславия и гордости. Часто бывает, что грех-то остался, но частые исповеди и причащение Св. Тайн расшатали и ослабили его корни. Да сама борьба с грехом, страдания о своих грехах — разве не приобретение? «Не устрашайся», говорил Иоанн Лествичник, «хотя бы ты падал каждый день, и не отходил от путей Божьих; стой мужественно и Ангел, тебя охраняющий, почтит твое терпение.»

Если же нет этого чувства облегчения, возрождения, надо иметь силы вернуться опять к исповеди, до конца освободить свою душу от нечистоты, слезами омыть ее от черноты и скверны. Стремящийся к этому всегда достигнет того, чего ищет.

Только не будем приписывать себе свои успехи, расчитывать на свои силы, надеяться на свои усилия. — Это бы значило погубить все приобретенное. «Рассеянный мой ум собери, Господи, и оледеневшее сердце очисти; яко Петру, дай ми покаяние, яко мытарю — воздыхание и якоже блуднице — слезы».


Слово Протоиерея Сергия Четверикова (+1947г.) в Пяток 1-й седмицы Великого Поста

           СМЫСЛ ИСПОВЕДИ.



          Дни святого и великаго поста обыкновенно являются для нас днями говения, исповеди и причащения. Эти дни наступили теперь. Но как часто они проходят мимо нас, не принося нам ощутительной пользы. Это бывает не от того, конечно, что они не могут принести нам этой пользы, а оттого, что мы сами слишком легкомысленно, слишком безпечно относимся к ним. Подумайте же серьезнее о том, что дают нам исповедь и причащение, и для чего они существуют в Православной Церкви.

          Будем сначало говорить об исповеди. Чтобы ясно представить себе ея значение, обратимся к разсмотрению нашей внутренней, душевной жизни. Мы знаем, что внутри нас постоянно борятся как бы два существа - доброе и злое. И вот - истинная христианская жизнь начинается в нас лишь тогда, когда мы сознательно становимся на сторону добраго существа и стараемся победить злое.

          Пока мы относимся к своей внутренней жизни безпечно, даже не различая хорошенько в ней добра и зла и пассивно отдаемся своим желаниям и влечениям, каковы бы они ни были, не производя им никакой оценки, до тех пор мы еще не живем христианской жизнью. И только тогда, когда мы болезненно ощутим свои недостатки, когда мы осудим самих себя и захотим обновления, только тогда мы вступаем на путь христианской жизни. Возьмем живые примеры. Вот перед нами фарисей и мытарь. Фарисей ходит в храм Божий, делает много добрых дел, но о нем мы все таки не скажем, чтобы он жил истинною жизнью. Почему? Потому что он вполне доволен собою. Он не чувствует болезненно своей нечистоты, он хвалится своею праведностью, перед ним еще не раскрылась бездна сидящаго в нем греха. Мытарь, наоборот, не имеет за собою никаких добрых дел. Но он ясно увидел глубину своей греховности и воскорбел о себе. Он одного просит у Бога - помилования, спасения. Вот истинное христианское настроение.

          Другой пример в шестом веке, в египетском городе Александрии жила молодая грешница Мария. Грех был ей сладок и приятен. Она была безпечна и весела. Она никогда не испытывала тревоги совести. Она не понимала себя. Чтобы доставить себе новую забаву, она примкнула к толпе богомольцев, направлявшихся в Иерусалим на праздник Воздвижения Креста Господня. Всю дорогу она пела грешныя песни, отравляя мирный покой паломников и их возвышенное настроение своими безстыдными выходками и смехом. Наконец, вместе с ними она прибыла в Иерусалим и безпечно, из любопытства, пошла вслед за другими в храм Воскресения Христова. Но что же? Когда она хотела переступить порог храма, она почувствовала, что какая-то невидимая сила не пускает ее. Ей стало и страшно, и стыдно перед своими спутниками. Ей не хочется показать того, что она не может войти в храм, но все ея усилия войти в него остаются безплодными. Тогда только ярким светом озарилась пред нею вся ея прошлая жизнь. Она увидела то, чего она не замечала раньше. Она увидела, что она недостойна войти в храм, ибо слишком была не чиста для этого. И тогда она горько заплакала. С этого момента началась в ней внутренняя борьба, на которую она и отдала всю свою жизнь.

          Итак, иногда человек не обращает внимания на свои недостатки и даже на свои грехи и долго живет безпечно, а потом, придет время и глаза его раскроются. У одних, как у Марии Египетской, это происходит сразу, у других очень медленно и с большим трудом.

          Применим теперь сказанное нами к самим себе. Проследите ряд ваших поступков, намерений, слов. Вот вчера вы тяжко обидели грубым резким словом, оскорбительным подозрением или ядовитою насмешкою вашего ближняго; третьяго дня вас все время преследовало и мутило вашу душу какое нибудь грязное, низкое желание, и вы не только не отгоняли его от себя, но как будто старались даже насладиться им; вот вам представился случай пожертвовать вашим покоем или удобством, чтобы оказать кому-либо услугу, но вы этого не сделали и т.д. Если вы будете внимательны и добросовестны, то вы увидите, что ваша жизнь представляет целую сеть, целое громадное сплетение таких, то мелких, то крупных гадостей, которыя образуют значительную долю вашего существования. Если мы не обратим на все это внимание, думая, что все это так и должно быть, это значит, что мы еще и не начинали христианской жизни. Наша христианская жизнь начнется только тогда, когда мы скажем: нет, не хочу я, чтобы в моей душе жила такая гадость! Хочу быть чистым, добрым! Хочу быть истинным христианином! Но как только вы попробуете встать на этот путь, вы сразу же убедитесь в следующем: вы увидите, что борьба со злом в себе самом в высшей степени тяжела, мучительна и изнурительна. Вы увидите, как злы ваши чувства, как ваши гадкия мысли и желания, помимо воли вашей, помимо вашего согласия, овладевают вами, толкают вас на те или другие некрасивые поступки. Иногда уже произнесши грубое, обидное слово, или сделав дурной поступок, вы только тогда начинаете понимать, что этого не следовало говорить или делать, а до тех пор вы не видели ничего безобразнаго ни в слове, которое хотели сказать, ни в деле, которое хотели совешить. Вы начинаете чувствовать тогда великую правду слов апостола Павла: "не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Добраго, котораго хочу, не делаю, а злое, котораго не хочу, делаю"(Рим. 7, 15).

          Но мало того, что вы становитесь игрушкой ваших дурных влечений, вы чувствуете, что все ваше внутреннее существо оскверняется, грязнится этими дурными влечениями, туманится мысль, сквернится желание, слабеет воля. Как же спрашивается, избавиться человеку от всей этой грязи? Как выбросить ее из себя? Неужели так с нею и оставаться? Бывает иногда, что поделившись с кем либо своими душевными печалями человек чувствует себя облегченным. Но этим способом мы только разделяем свою печаль с другими, а не освобождаемся от нея совершенно. Необходимо другое, более верное средство спасения.

          Известный духовный писатель епископ Феофан Затворник, в одном из своих сочинений разсказывает следующее: был юноша, глубоко печалившийся о том, что он своими грехами многочисленными, осквернил свою душу. От печали он заснул. И вот ему снится, будто бы с неба слетел к нему ангел, острым ножом разсек ему грудь, вынул сердце, разрезал его на части, удалил из него все испорченное и гнилое, вложил его осторожно на прежнее место и залечил самую рану. Юноша проснулся и почувствовал себя чистым от грехов своих. Не правда ли, как хорошо было бы и нам испытать на себе иногда подобное целительное действие светоносного ангела? И такой ангел нам подается. Это благодать Св. Духа в таинстве исповеди.

          Мы знаем, что Иисус Христос принес на землю святую жизнь. Эта святая жизнь при посредстве Церкви и св. Таинств сообщается людям. Исповедь - есть таинство св. покаяния. Она установлена, для того, чтобы через нее мы очистились от всей своей греховной скверны. Устанавливая это таинство, Иисус Христос сказал своим ученикам: "примите Духа Святого: Кому простите грехи, тому простятся, на ком оставите, на том и останутся" (Иоанн. гл. 20, 22-23). И доныне пастыри христианской церкви, по данной им от Господа власти, отпускают грехи кающимся, а благодать Св. Духа очищает сердце их. Таким образом, исповедь - это не какой-то непонятный, неизвестно почему существующий обычай, который надо почему то слепо исполнять, а это есть чрезвычайно важное и крайне нам необходимое средство нравственнаго оздоровления и исправления, отвечающее самым необходимым требованиям нашей собственной нравственной природы. Уклоняться от исповеди, это все равно, что, страдая какою-нибудь телесною болезнью и зная верное от нея лекарство, по небрежности или лени не пользоваться этим лекарством и таким образом запускать болезнь. Наши грехи являются для нас душевною болезнью. Лекарство от этой болезни нам указано - ИСПОВЕДЬ.         Не пользоваться этим лекарством - это значит не желать разстаться со своею греховной нечистотою и накоплять ее в себе.

 


ЖЕРТВУЙТЕ НА ХРАМ СВЯТОГО НИКОЛАЯ В МОНРЕАЛЕ
Нажмите картинку
Нажмите картинку
ФОНД ПОДДЕРЖКИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ЗАГРАНИЦЕЙ
Нажмите картинку
Нажмите картинку